Когда небо упало II

[Tililu]

II.
Я чувствую, как мир распадается. Становится тоньше. Чувствую как из него ломтиками выпадают кусочки мозаики и разбиваются внизу об ничто.
Я слышу грохот и скрежет расползающегося мира.
Почему никто не слышит?
Головоломки троллейбусов, полоски и артерии улиц, блестящие стекла витрин больших магазинов и палатки на колесиках – все сыпется, становится смешанной грудой, как разобранный puzzle.
В чем дело?
Кружится голова.
Я закрываю глаза.
Под веками жжет. Жжет щеки, кончики пальцев и уши. Это воспаленное сознание или горит все вокруг?
Небо светлое, весенне-голубое и неподвижное. Две полосочки нематериальных облаков. Еще слишком холодно и птицы не поют. Тихо.
Нет ни летнего детского гомона и визга, нет осенней прозрачности и звонкости.
Мир картинкой замер в ожидании.
Завис.
Его рамка – это вырез балкона-лоджии.
Но картинка тусклая, блеклая как плохой кадр, снятый против света. В ней нет ни импрессионисткой броскости, ни классической завершенности. Она пуста и неинтересна.
Она раздражает и без того горящие веки. В ушах шумит. Если на улице тихо, значит, шумит внутри. Это работает мозг, стучит, напрягаясь и сокращаясь, сердце, мелко раздуваются легкие. Чем это должно охлаждаться? На улице холодно, но безветренно. Внутри горячо до жжения.
Ветра нет, и картинка никак не меняется. Висит, висит, висит…
Как у Хёга чувство снега, так у меня его совсем нет. Может это обман, тут нет мира и это картинка на большой просторной стене в комнате для умалишенных, которые грустно и по одному подходят к ней и с наивностью детей ждут перемен. Она не меняется, потому что это просто фото на большой кирпичной стене, смертельно похожей на балконный проем. А воздух колышется от сквозняка, от открытой за спиной двери.
Нос тоже начинает гореть. Приходится дышать ртом, но от этого хочется кашлять.
Я жду.
Жду, пока из безликого неба вывалится рваный кусочек и полетит вниз. А за ним покажется невидимая чернота.
Но небо висит. Облачков больше нет. Ничто не двигается.
Парапет маленький.
Слишком узкий для ноги.
Поэтому я хватаюсь край балконной ниши.
Не смотрю вниз.
Четырнадцатый? Шестнадцатый?
Внизу картинка другая. С парапета она более трехмерная, она вышагивает из рамки навстречу.
Или это я вхожу в рамку?
Я хочу вовнутрь, в это недвижимое ничто. Хочу замереть в нем, остаться в этой рамке, стать одиночным пикселем мозаики и, прилипнув к ней, больше не слышать шума внутри.
От картины отходят подальше, чтобы охватить ее общим взором. И только настоящие ценители смотрят в упор. Чего они не видели издалека? Чего еще не было написано? Но вблизи видна техника. Картинка распадается на точечный рисунок, можно определить цвет и стиль письма.
Хочу видеть цвет. Хочу чувствовать стиль. И смысл.
Рамка – это вход, вход в боль и бесшумную точку.
Стану точкой, а потом и вовсе сольюсь с фоном.
Это приятно.
Это приятно?
Ночью снится, как из неба выжимаются крупные густые брусничные капли цвета свеклы или вишни. Оно скручивается, теряет форму, теряет бирюзу и чернеет, становится маслянистым и жирным. Кажется, даже иногда поблескивает как глаз или нефть.
Я вижу мышей. Много-много, только белых. Я люблю животных, но они кишат повсюду, переваливаются друг через друга, давят. Становится противно и немного страшно. На мне рубашка, я тянусь в нагрудный карман за сигаретами, а там тоже мышь. Только маленькая, тепленькая и верткая. Я отдергиваю руку и просыпаюсь от тошноты.
Пиксельная точка в разбитом мире.
Я выпускаю рамку из рук. И стремительно прыгаю внутрь, вперед.
Хочу взлететь.
Мигнуло.
Я с удовольствием ностальгирую по старой школе, по маленьким коридорам, в них пахнет булочками и деревом. Классы небольшие, с тесно придвинутыми партами – я помню восторженное лицо девочки справа, я знаю, что она хорошо рисует. Эти классы специально купаются в неофициальной атмосфере раскрашенных стен, детских поделок на полках и ярких коротеньких шторок, которые в ясный день расцвечивают его в необыкновенные игрушечные тона…
Мигнуло.
Я часто испытываю восторг. Точно, точно, о нем говорят «щенячий», потому что хочется прыгнуть или рвануться куда-нибудь с бодрым, энергичным воплем, выплескивая из себя жизнь наружу. Я обожаю свою дачу – когда едешь туда по главной улице среди домов и машешь из окна машины руками своим знакомым. Они улыбаются или даже хлопают в ладоши – такой маленький триумф и хочется жить. А еще когда я выхожу из машины – я высоко поднимаю руку и трясу ею, потому что через озерцо меня заметит мой друг с участка напротив. Потом он выкатит велосипед и заедет за мной, хотя точно знает, что так сразу меня не отпустят и ему придется сколько-то подождать…
Мигнуло.
Как же мне нравится сдавать любые экзамены. Адреналин, бодрость, уверенность и главное составляющее – азарт. Лотерея, где везение означает твою победу. Это отработанное интригующее позерство – поза за столом, сосредоточенный, но любопытный взгляд… Нет, нет, не то…
Мигнуло.
Кто ты? Я чувствую твою руку рядом со своей в темноте, но не могу понять кто же ты? Я испытываю к тебе что-то странное, манящее… Мне нравится твоя рука пусть я и не могу вспомнить как ты выглядишь…
Мигнуло.
Робость. Отчуждение. Как это произошло? Страх. И что-то еще.
Мысли рваные, но все вполне четко раскололось надвое.
Я люблю тебя.
Мигнуло.
Когда любят, сходят с ума. Абсолют логического сознания, все законы науки и любая медицина теряют контакт с человеческим организмом.
Когда любишь, сходишь с ума. И чтобы это было по-настоящему с ума нужно сходить вдвоем, иначе твое помешательство выходит наружу…
Мигнуло.
Я счастлива.
Я люблю тебя и могу раствориться во всем. В тебе.
Мигнуло.
Любовь. Любовь. Любовь.
Это же не так просто, как закончить на моменте «любовь» роман, и сказать, что дальше все несомненно жили долго-долго, конечно вместе и обязательно счастливо.
Неправда.
Это же смешно.
Любовь это наркотик – после кайфа всегда есть ломки, после полета во вселенную всегда есть бортик, о который споткнешься, потому что смотрел на небо.
И это больно. Обидно.
Любовь. Любовь.
Слово надо говорить лишь однажды, потому что если его повторять множество раз оно переходит из подсознания в сознательные слои и теряет свой смысл, становясь просто набором букв.
Мигнуло.
Зачем ты делаешь мне так больно? Оболочка не имеет значения, почему ты не видишь, что я мягкая, слабая, мне нужна ты, нужно чтобы закрыть, защитить. А ты такая жесткая. Почему? Разве это так и должно быть? Или что-то пошло не так?
Как, как?
Мигнуло.
Ты убьешь меня.
Мы из разных миров и не понимаем, что убиваем друг друга собой. Своими методами. Я хочу научиться, хочу закрыться от тебя, сделать шлюзы и закрывать их плотно-плотно, когда будет излишне…
Мигнуло.
Хочу ненавидеть тебя. Хочу разлюбить.
Хочу?
Я презираю тебя.
Зачем ты так со мной? Ты подчинила, получила, насильно ведь, я не хотела. И теперь топчешь, терзаешь. Рвешь.
Я ненавижу тебя.
Мигнуло.
Все вертится, вертится, я не понимаю где верх, где право, где я.
Я ненавижу тебя. Я смогла. Иногда я хочу разорвать тебя от ярости. Я почти брежу.
Но от этого я не стала тебя любить слабее.
Боги, как?
Мигнуло.
Жизнь – как двадцать пятый кадр, уверена, что была, но не заметила…
Мигнуло.
Просто уметь любить, понимать и закрывать ладонями, чтобы сберечь.
Поздно, поздно… Рано встретились, не угадали ходы и разыграли не ту партию. Да-да, а жребий давно уже и не нами брошен…
Знаешь, мне все равно. Искренне. Мне все равно почему и как и что, мне плевать, пусть мир обрушится мне на голову и пусть все смеются или смотрят. Какое мне дело?
На самом деле единственное, что я могу себе простить, что не смогла. Однажды сломаться – это пустяк, но если это однажды - последнее?
Я люблю тебя.
Сумасшедше, невероятно, так, что заслоняется небо и гаснет солнце.
Я тебя люблю, искренне, больно, глубоко. Навсегда.
Прости. Я не хотела, чтобы так…
Когда любишь, можешь и взлететь…
[i]Мигнуло[/i