БК: Да, и даже не прогонят с работы… Поэтому подобная форма политически неправильного, с точки зрения власти, поведения, привлекательна. И, мне кажется, что она также и морально очень интересна, отчасти из-за элемента непредсказуемости. Ведь заранее никто не знает, сколько людей придет, в этом смысле каждая удачная акция создает у людей ощущение, что они не одиноки, что таких, как они, много, и что жизнь не такая, какой кажется по телевизору. (Далее БК вспоминает забастовку французских транспортных служащих в 95-м году, когда люди в результате остановки транспорта вышли на улицы, чтобы добраться до работы, и выяснилось, что каждый из них эту забастовку поддерживает, вместо того, чтобы быть этим недовольным. Причем каждый сам по себе был изначально уверен, что только лично он забастовку поддерживает, что все ПРОТИВ нее, а выяснилось, что все-то как раз ЗА, что только телевидение говорит об обратном. В результате забастовка переросла в череду полуспонтанных демонстраций, и, по сути, она и положила начало антиглобалистическому движению). Такого рода акции являются чем-то, что вскрывает реальность за пределами виртуального мира. И если мы говорим о новых информационных технологиях, весь парадокс состоит в том, что во флэшмобе речь идет как раз о преодолении виртуального отчуждения.
G: У феномена ФМ есть связь с одной стороны с антиглобалистами, с другой – художниками-акционистами 60-х и т.п. социокультурными феноменами… Насколько эта связь осознана и какой она носит характер?
БК: Здесь нет ничего удивительного… Как я уже говорил, все это нонконформистская традиция, которая в Европе всегда носила черты протеста против буржуазности, причем против буржуазности не как против социальной или экономической, а скорее как культурной категории.
G: Похоже, Вы склонны считать, что российский ФлешМоб вполне в состоянии, мало-помалу осознавая себя, превратиться в полноценный СмартМоб…
БК: Современная Россия – это общество буржуазно-бюрократическое. С одной стороны оно уже успело с поразительным воодушевлением, лучше всякой губки, впитать ключевые черты буржуазности, с другой стороны – это общество с очень жесткими, традиционными бюрократическими основами. В этой ситуации смартмобы являются вполне органичной и перспективной формой протеста, в которой могут выразится какие-то более глубокие и более сложные политические и культурные инициативы. Ничто не существует изолированно, и если акции типа флэшмоба вписываются в какой-либо более широкий контекст, они начинают более эффективно работать.
G: Исходя из того, что Вы говорите, получается, что значение FM/SM гораздо значительнее, чем представляется на первый взгляд!..
БК: В этом-то вся суть, в преодолении ситуации, когда каждый сам по себе “против”, но уверен, что все остальные “за”. Общество превращает людей в анонимов, лица закрыты масками, и маски у всех одинаковые. А может оказаться, что лица совсем другие, чем маски, но, как ни странно, тоже одинаковые, и выражение их прямо противоположно выражению масок! (Это было тАААк сформулировано на самом деле, что я бы сразу спросил, где он берет такой ганжубас! – deadmanЖ)))) ФМ-акция – это некая магия, фокус, после совершения которого люди оказываются в новом психологическом состоянии. Происходит некий магический трюк, позволяющий выйти на новый уровень поведения, который переводит людей как бы в другую плоскость…
<hr>
[i]
<sub>Г-да! (и дамы
)
Поймите меня правильно, сорри за то, что я опять поднял эту тему, мой дябюююююююютт, нах (кандидатский диссер – как выразился ув. Романтик)… И я и глюк во многом (при всем уважении) несогласны с Кагарлицким (глюк даже меня отговаривал постить сие). Но это интервью, мне кажется – честный и очень грамотный взгляд мудрого социолога, во многом отражающий позитивный (да-да-да! есть еще и негативный!) взгляд на социальный смартмоб.